Третья террористическая - Страница 40

Выход был один — прорываться.

Одну из огневых точек они подавили залпом из подствольников, а вот со второй справиться не смогли. Второй пулемет вколачивал в них очередь за очередью, буквально не давая поднять головы. Как видно, помощь была уже близка, и пулеметчик не жалел патронов, надеясь удержать боевиков на месте.

По второму пулемету заработал Муса, отвлекая огонь на себя. Он всаживал рожок за рожком в сторону бьющихся на высотке всполохов, тревожа пулеметчика, выманивая его на себя. Длинные сбивающие траву очереди сместились, нащупывая назойливого, как репейник, автоматчика.

Используя секундное затишье, боевики ящерицами расползлись в стороны. Сзади басил пулемет коротко и часто огрызался автомат Мусы. Он жертвовал собой, давая им возможность уйти. В этой дуэли одержать верх было невозможно даже случайно, потому что автомат против пулемета, да еще поднятого на высотку, да в чистом поле — оружие слабое.

Муса обеспечил им передышку, которая дорого стоила. Они успели отползти к далеким кустам, которые скрыли их. Тот, стрелявший сзади, автомат осекся и замолк. Но через пару секунд застучал снова. Муса был ранен, но тем не менее продолжал вести огонь. Жить ему оставалось не больше нескольких минут, потому что пулеметчик нащупал его и теперь не выпустит.

Они бежали уже в рост, когда стрекот сзади оборвался окончательно. Все — нет Мусы…

Еще несколько дней они уходили от преследователей, огрызаясь автоматными залпами и прячась в руинах и ямах. В этой, последней, они сидели почти сутки, чувствуя, как сужается вокруг них кольцо.

Но им повезло, сказочно повезло — федералы к ним так и не сунулись! В двух шагах проходили, но к ним не завернули. Видно, не понравился им исходящий от ямы густой трупный дух, и они решили, что в эту грязь, вонь и мусор никто по доброй воле не сунется.

Дождавшись ночи, они выползли наверх и, крадучись и выбирая самый тернистый и трудный путь, двинулись в сторону гор. Только горы могли дать им надежный приют…

В отряде их встретили как героев. Состав они под откос не пустили, но мост на воздух подняли, парализовав железнодорожное сообщение на несколько дней, доказав русским и всему остальному миру, что чеченские партизаны способны успешно действовать не только на своей, но и на чужой территории тоже. Что, с точки зрения командиров, имело важное пропагандистское значение, особенно для «внутреннего потребления». В чем они были правы, потому что среди населения Ичкерии рейд скоро оброс льстящими чеченскому уху слухами о нескольких взорванных бронепоездах, сваленных под откос танках и сотнях трупов федералов.

Обратно в свой отряд Аслан не вернулся. За него замолвил слово инструктор. Использовать минеров в качестве «пушечного мяса» было глупо и недальновидно, и нескольких, наиболее проявивших себя в минно-взрывном деле боевиков оставили при штабе.

Расчет оправдался — рядовым «пехотинцем» Аслан быть перестал. Стал минером. Которые, конечно, тоже гибнут. Но только если ошибаются. А он ошибаться не собирался!

Конечно, с куда большим удовольствием он согласился бы стать писарем, но эту должность ему никто не предлагал. Потому что такой должности в отрядах боевиков просто не было.

А жаль!

Вернее — очень жаль!..

Глава 22

Квартирующие в населенном пункте войска жить в мире и согласии с мирным населением не могут. В принципе! Когда в каком-нибудь даже очень приличном месте собираются вместе десять вполне респектабельных мужчин пивка попить — и то с ними сладу нет. Когда пятьдесят — хоть всех святых выноси! А если больше?.. Если сто или пятьсот? Или тысяча?! Причем одних, без женской ласки и пригляда? И не самых респектабельных? Без пива, но с оружием?..

Тысяча мужчин, без женщин, но с оружием, взрывоопасны, как атомная бомба! Особенно если это не команда стрелков по летающим тарелочкам, а неотесанная и грубая, как дерево-полено, солдатня, которая во все времена была одинакова и, устав от войны и тягот службы, желала одного и того же — водки, баб и приключений.

Так что не надо себя и других обманывать, а надо понимать, что, когда в рапортах и средствах массовой информации пишется, что «в населенный пункт вошли регулярные части», то, как это ни обзывай, это обозначает, что в деревню ввалилась здоровенная толпа бескультурной солдатни. Что добром кончиться не может по определению. Даже в самом благополучном случае — даже когда жители деревни «угнетенный народ», а солдаты — их «долгожданные освободители». Даже тогда!.. Потому что жизнь состоит не из праздников, а из быта и человеческих страстей. Всегда найдется кто-то, кто кого-то не понял или понял не так. И найдется тот, кто свалит у хозяев плетень, разобьет чашку или автомобиль, сворует курицу, пристрелит кабанчика или влезет на их дочь… Потому что тысяча здоровых, вооруженных мужиков не могут быть паиньками и никогда не поймут, почему в этом монастыре они должны жить по его постному уставу, а не этот монастырь служить по их?! В конце концов, кто сильнее?..

Тысяча солдат — это как слон в посудной лавке, который даже если не хочет — где-нибудь что-нибудь обязательно расколотит!

Всегда и везде.

А уж в Чечне, живущей по своим неписаным и непонятым законам, тем более!..

* * *

Конфликт вышел пустячным — какой-то солдат не так на женщину посмотрел или сказал что-то не то. Ну, сказал и сказал — подумаешь, делов-то!

Но это там, в России, «подумаешь»… В России много чего можно ляпнуть, не подумав, что тебе с рук сойдет. Можно на любые буквы послать, в морду дать, тут же сдачи получить и при этом лучшими друзьями остаться.